15 февраля – 20 годовщина вывода войск из Афганистана. Специально к этой дате режиссер, актер театра им. Шевченко и сам в прошлом ветеран-афганец Роман Жиров презентовал свой спектакль «Афганский исход». Спектакль сам по себе короткий и официально-лаконичный, точно похоронка. В общем, меньше чем за час играющий режиссер и его коллеги по сцене доносят до зрителя все то, что испытали ребята, оказавшиеся волей судьбы там – на непонятной тогда им войне. О спектакле и о войне в Афганистане корреспонденту «Городского Дозора» рассказал режиссер спектакля.
Роман, где и когда вы проходили службу?
Я служил 87-й , 88-й – вплоть до вывода, в звании гвардии сержант. Мы в первую очередь попали под вывод, так как служили в Кандагаре – ближе к пакистанской границе. И уже тогда у меня родилась идея, что обязательно такой спектакль нужно сделать. Но ушло на это, к сожалению, почти двадцать лет. Десять лет ушло на то, чтобы как-то восстановится, прейти в себя, осмыслить, что же все-таки произошло – поствоенный синдром… В общем, это очень тяжелая тема. Потом много времени ушло на то, чтобы выучиться, сформироваться профессионально, закончить институт. Лишь после этого я смог написать сценарий по документальным материалам.
То есть можно сказать, что это документальный спектакль?
Можно сказать, ведь никакой драматургии в нем нет. Драматурги сейчас вообще не пишут, а об Афганистане – тем более. Поэтому я пришел к выводу, что нужно играть именно документальный материал. Что-то я взял из архивов, что-то из своего опыта - так и был написан сценарий. Например, монолог служившего в «Черном тюльпане» – это телеинтервью одного солдата. Он точно так же рассказывал это 13 февраля 1989 года журналистам. То есть это, по сути дела, хроника боевых действий. Начинается она с экзотики Востока, с которой солдаты столкнулись в 78-м, и заканчивается обожженными душами, с которыми мы выходили оттуда в 89-м.
Насколько точно «Афганский исход» отображает те события?
Как я уже говорил, этот спектакль документальный. И если брать сценарий, то здесь нет ни капли вымысла. Если брать зрителей, то многие из ветеранов просто подходят и говорят, что некоторые сцены взяты из их жизни.
Правда, что весь реквизит спектакля настоящий, то есть, действительно, побывал в Афганистане?
Это тяжело назвать реквизитом. Вот эта форма – это действительно военная форма, побывавшая в бою. Вот, например, бронежилет с пулевой отметиной, тут даже кровь запекшаяся сохранилась. Это все экспонаты афганского музея. Ведь очень много оттуда привозилось: эти ящики, патроны, эти макеты оружия которые вы можете наблюдать – все оттуда.
А если бы в вашей биографии не было той войны, получилось бы создать такой спектакль?
Конечно, нет. Ведь тем, кто не видел войны, это очень сложно понять. Даже те ребята, профессиональные актеры, с которыми мы репетировали, им это давалось очень тяжело – особенно сцена каравана. Им и практически, и психологически очень трудно было пропустить через себя все это – как 18-летний пацан может взять оружие в руки и стать воином, которому приходится убивать и умирать самому? В конце концов, наши репетиции закончились тем, что актеры по ночам просыпались и начинали искать автомат. Это все было очень сложно для них. И если бы я сам через это все не прошел, то вряд ли бы взялся за эту тему.
